Никаких не осталось сокровищ
в темноте беспокойного сердца -
в старой брошенной кладовой.
Оборваться на полуслове,
усомниться в нём, оглядеться,
и качнуть головой;
никаких чудес не осталось
в рукавах циркачей и магов,
на ладонях моих бродяг,
если что-то и есть, то мало:
обожжённый листок бумаги,
да упавший стяг.
Там внутри по тропе вороньей
бродит кто-то незрячий в чёрном,
по пыли и сухой траве.
Он находит тропу ладонью,
и под ней из камней и дёрна
поднимается
первоцвет.